Молодильная зима

 В этом году удивительная зима. И я с ней породнилась. В горячем сердце вьюги молодого декабря. Снегопад, метель, снежные заносы, сугробы. Как в сказке. И такая настоящая елка из детства, немного ретро, немного в кулуарах застывшего времени моего детства в советской Эстонии. Давно забытые импульсы вселенской любви, тектонического чуда в свете свечей, в стремительном хаотичном полете снежинок, мельтешащем. Веганское бытие рождественского Поста. Веганские пиппаркоки без глютена, мандарины без косточек. Мисо суп с рисовой лапшой.

И как же сладко и свободно (во всем виноваты витамины группы B) жить на белом свете (заваленном снегом) , имея невидимый нетленный багаж мудрости, знаний, свободы и опыта богообщения. Извечный блудный сын или дочь. Конечно даже крупицы востребованности окрыляют. Это о том что нас слышат, или о том, что мы неодиноки? Есть еще где-то комфорт и чувство дома. Любим тех, кто слышит. А какой настоящий художник не был одинок, не был гоним, беден, не был изгоем и не сторонился людей. Не любил природу. Не мечтал тайком о любви. Иногда мы любим всех, но чаще равнодушны,нам люди интересны, но мы сами по себе. Моно. Соло.Всегда в кулуарах и на передовой.

А ведь когда-то я была вечно напуганная, словно кролик, (будучи по гороскопу змеей), с извечным дешевым вином под мышкой, в ожидании автобуса, чтобы не опоздать на самолет. Без сожаления оставляла, забывала, раскидывала драгоценные жемчужины в урнах и багажниках — скипетры, кресты, поспешая к т. н. «обычной жизни», с вечной тоской о чуде. А что если все сначала, но по-другому? Упустив столько чудес, иногда не имея сил их заметить, продолжая пламя веры. Всегда есть кто-то лучше, чем мы. Без денег, свободный, в плаще из звезд. 

Ненависть любви

Итак, я запустила процесс продажи квартиры и рванула в Эстонию. Выдался неожиданно солнечный и теплый день на штормовом море. Я случайно встретила знакомого гея из Москвы, который оформил партнерство и переехал в Эстонию. Он сделал себе красные пейсы. Море залило почти весь пляж и выбросило на берег тушу мертвого тюленя. В Таллине меня ждала уютная квартирка в в деревянном доме, снятая через airbnb. Как всегда ( и это уже стало традицией, хотя происходит незапланированно) я приехала, когда город стали готовить к встрече первого адвента. Загорались огни, устанавливали елку на ратуше. Тишина входила в сердце. И ожидание чуда. Мы вместе с Сантой проверяли, чтоб город был готов отправиться в путешествие вместе с волхвами к самой яркой звезде. Скорее всего мое возвращение в Москву, в свою квартиру, обретение себя заново, примерение с прошлым, все это было прелюдией к большому возвращению — к себе на родину, в Таллин. Я видела как падал первый снег, сначала мокрый, скорее дождь, и он не завораживал, потом все покрылось тонкой еле заметной корочкой льда, опасная штука!! а потом, когда я ехала на электричке через всю эстонию к границе с Печорами, возвращаясь обратно в свое логово, началась метель и за несколько часов все замело. Были огромные сугробы. С чемоданом передвигаться было трудно, но что ж, зато приобщилась сполна первому снегу. И вот Печоры. Престольный праздник архангелов и ангелов. Мой любимый праздник, любимого ноября. Конечно я скучала по старому печорскому дому, который я когда-то оживила, вычистила, спасла от затопления, и пусть против моей воли, но вернула его законным хозяева. Но по хозяевам я не скучаю. Поэтому доступ в этот дом мне закрыт. Снег блестит как чудо, после службы и пещер в гостиничном номере меня ждут Санта Клаус и батюшка Иоанн, которого собираются канонизировать.

В Печорах ко мне липли коты, и на меня как всегда лаяли собаки. Собаки всегда лают на пилигримов. Наверное я все еще виновата перед Патиком, своим псом, он снится мне все время. Я предала его, бросила больного, оставила на попечение холодной мачехи и он умирал один, в страшных болях.... А потом его усыпили. Кота Гарика я тоже оставила. Я тогда из-за долгов и болезни отца перебралась к ним с мачехой, а кота мне взять не разрешили, пришлось его пристроить к чужим людям за деньги, но он убежал. Или они так сказали что он убежал. И просто взяли себе деньги. Да это уже не так важно. Но вот глядишь вернусь домой, заведу собаку и кота. И начну все с начала, но только по другому. На самом деле хочется начать оттуда, где все начиналось. И никого больше не предавать. Ни бабушку, ни собаку, ни любимого человека, ни кота. Больше никакой ненависти любви. 

Мы без сожаления расстаемся с тем, что мы доводим до полноты, и сами из этого вырастаем. То, что мы оживляем, создаем, как конечный предельно совершенный продукт — квартира, дом, место, произведение искусства, будучи доведенным до предела совершенства мастером, морально устраевает. И мастер находит новый материал, или ситуацию или обстоятельства, и потенциальная субстанция действия, дела, она тоже находит мастера. Здесь, и в москве, и в этой квартире, для меня больше ничего нет. Я выросла. Мне стали малы рейтузы имперства.

А возможно, сейчас такие времена, когда все снимают маски. Как в игре мафия. Волки и овцы, плевелы и пшеница, мафия и честные жители. Но главное это то, что мы делаем, и то, что мы делаем хорошо, выведет нас к свету. Сейчас темно, и пока темно, начинает открываться потихоньку, перед рассветом.

Hugo Kant Mix #3 Daylight

назад в будущее

 В детстве, во время месяцев летних каникул которые я проводила с бабушкой на полуострове какумяэ, в дикой его части с каменистым пляжем, я рано стала медитировать, голодать, заниматься цигун. Жила в солярном ритме бытия. Втихаря на рассвете бежала на оконечность полуострова и там встречала солнце, сидя в позе лотоса. Мне было тогда лет 10. Этот мыс был как край земли типа Финистерры. Мыс полуострова с огромным камнем. Мы его так и называли большой камень. А на закате солнце садилось в море. И мы сидели на большом камне на обрыве.

А теперь мы никому не нужны так как тогда, так как бабушке. Солнцу. Детству. Возможно мы теперь никому не нужны, потому что не воспринимаем себя обьективно. Либо потому что мы не на своем месте. Либо потому что настолько деликатны, что другие думают, что это нам никто не нужен. А может больше не верим в себя, запутались. Возможно вообще мы думаем что мы победители а представляем из себя жалкое зрелище. И еще становимся постепенно теми, на кого меньше всего хотели быть похожи. Возможно в этом подсознательном векторе, направленном на сжатие, умаление, а то и самоуничтожение, заложено смирение. И вакуум позволяет сохранять чистоту. Кто я? Никто я.. И вот кажется, вот вот сейчас получится — разбогатеть, завести семью, вот уже почти все получается. Но потом снова хоп, и все валится, рушится. Никто не пишет, варианты заработков, которые казались реальными, испаряются, как дым. Идет первый снег. Конец ноября. Я могу быть влюблена, но другой человек не сильно способствует развитию моих чувств. И мы снова все теряем, так ничего толком и не получив. А только расточив. Жизнь взаймы, жизнь в кредит. Топчусь на месте. И все никак не сдам экзамен, чтобы перейти на другой уровень.

Я лучше стала слышать звуки этого мира, его музыку, его голоса в ветре и шуме реки. И словно не сильный воющий ветер, а тоскливый женский голос, похожий на голос белой дамы в епископском замке Хаапсалу. Ноябрьский нарвский ноктюрн. Я боялась новой живости. Каждая клеточка памяти, души оживала. Благодаря музыке. И было страшно от этой обнаженности.

В ноябре все выходит наружу. Обнажается суть. Эмпаты говорят как мы. На нашем языке. И все равно это все создаем мы. А что если сейчас вот эта колбасня. Эта оголенность, обнаженность нервных окончаний, живость каждой клетки. Музыка играет в каждой частице бытия. А что если сейчас как было после папиной смерти. Опять. Я продаю квартиру. Чищу окончательно остатки моих связей с материальными проявлениями. Чтобы двигаться дальше. Связи с россией которые были вызваны отмаливанием папы и рода. А теперь там правят низы. А верхи уже не хотят. Мои верхи не хотят уж точно. И могут. Я дворовый хулиган, вагабонд. И мокрый ветер в лицо ноября. Месяц ангелов трона мелахель. Когда-то я была вхожа в обители Бога здесь на земле. А теперь меня манят люди. И пустоты заполнены. И хочется открыться навстречу, творить добро. Музыку. Быть деликатной и осторожной. И распространять гармонию и любовь как лучи солнца по поверхности земли.

Надежда на возвращенье

Радость моя внемлет

Бою часов и шуму ветра.

Она так тонка, что птицы

Боятся ее напугать.

Она давно знает правду,

Но в глаза ей не взглянет.

Все будет оранжево-желтым

Как сейчас, как вчера.

И уляжется ветер из бури,

И подует ветер из скважин

Твоего изможденного сердца,

Распростертого после изгнанья

На светлом столе мирозданья.

Ты знаешь как падают звезды?

Ты видишь как рушатся крыши?

Прогнили насквозь основы

до боли знакомого ветра.

Тебя и меня здесь не будет,

Когда унесется стремглав сквозь планеты

Последняя, канувши в лету,

Надежда на возвращенье.

Отрывок из новой книги

Во время последнего камино, предпринятого в юбилейный год компостеллано да и немного еше загодя, зазвучал новый рефрен смыслов - «мы то, что мы делаем». Во время последней, второй поездки на святую землю, вызванной тиндером и некоей страстью, мучавшей меня почти что год, я случайно или судьбоносно, скорее второе, оказалась на Елеоне на праздник Вознесения. А во время первой поездки на Святую Землю была в Вифлееме на Рождество, это было лет восемь или девять назад. Цикл земной, деятельной жизни Христа в человеческом теле. Альфа и Омега, полнота земного бытия. Се, я человек, и я то, что я делаю. И то, что я делаю меняет окружающий мир. Главное начать, и матрица начнет меняться под чутким надзором мастера. Это мы меняем матрицу, делая выбор, шаг, она меняется, потому что мы.

Я чувствовала себя все более чужой дома, в Москве. И как всегда наткнулась на московскую серость начала ноября, серое бытие. И меня стала согревать мысль о предстоящей поездке в Эстонию. Уже почти что три недели как я безвылазно сижу в своей квартире, иногда занимаюсь на тренарежах, гуляю в парке. Но в целом не покидаю пределов себя, своего мира, своей вселенной. Своего района. Я очень не хочу смешиваться с современной российской толпой, очень не хочу оскверняться. Да, и я все еще была не отсюда, странник, изгой. Я патологически не могла устроиться на работу. И деньги поступали, довольно легко, но редко. В основном процент с обмена валюты или перевод на западный счет. Личные финансы. Продажа антиквариата, или ламп. Кредиты.

Музыка лилась из под моих пальцев. Много Баха. Я все еще парила на крыльях летнего путешествия на Святую Землю, парила на крыльях Вознесения. И мне надо было все время что-то делать, куда-то стремиться. Я не могла находиться без движения. Но просто видимо не здесь, не в Москве мне предстояло выливать в свет свою безудержную энергию жизни. Вообще привычный радикализм бил сквозь пальцы, религиозные привычки позволяли быть сдержанной, и в меру правдивой. Но я отчасти пребывала в каком-то оцепенении, или недоумении. Чувствовался вакуум моей плотной одинокой вселенной. И я начинала задумываться о том, куда в каком направлении мне двигаться дальше. И двигаться ли. Мерцали на небе звезды морозной ночи Хеллоуина.

Я прекрасно питалась. Надо отдать должное продукты в москве были хорошие. А моя привычка готовить переросла в искусство. И я ваяла простые и вкусные блюда. А еще смотрела много кино по подписке. Поняла что ни один человек из моего московского прошлого не умещается в мой нынешний формат свободы. Пыталась что-то менять, когда пыталась, получалось плохо, когда сидела тихо и курила, мир менялся сам вокруг. Я продолжала всегда двигаться с огромной скоростью, иногда даже не сдвигаясь с места. Иногда немного было тоскливо от мысли что кормлю трехглавое российское чудовище, террористический режим. Сижу тут на кухне в москве, кушаю, а где-то людей убивают и бомбы летят. И я подспудно была готова к отьезду, даже наверное уже была готова продавать квартиру и разрывать все последние связи со столицей зла, с мордором и его обитателями..

С полок исчезают импортные товары не массового сегмента - например хорошие ликеры, нашла только бейлиз и купила последнюю бутылку, в России?

В день народного единства который совпадает с днем Казанской иконы Божией Матери и предваряет советский праздник 7 ноября, подумала о том, что в современных россиянах как раз нет этого единства патологически. Они стыдятся друг друга, и даже встретив друг друга на шумной улице Парижа, предпочтут сделать вид, что нет, они не русские уже нет, отвернутся и пройти мимо, будто не замечая. И бегло залепетать по французски или по английски. Полки пустеют, а людям все равно, они пьют водку. И не знают что апероль это не ликер а аперитив, а ягер это биттер. Диджестив. Пьяные есть. Серость есть. Но красивый ноябрь. Надо сказать. Света много. И какая-то парящая приглушенная легкость вперемешку с сочуствием или сожалением. Во время войны мы все воины. Я давно воин. Родилась воином. Каждый соучастник и каждый борется. И даже если вокруг царит спячка и желание забвения, я выбираю путь воина.

Иногда нужно обмануть даже себя, а потом действовать стремительно, в диаметрально противоположном направлении. И как всегда правильно. И безошибочно. Почти что не успев выдохнуть.

Hugo Kant - Far From Home

Отрывок из новой книги

 Только сейчас понимаю, что и правда была мертвой. Потому как сейчас живая. И не просто живая, а "та, что дает жизнь". Это написано на случайно купленном в Акко кольце. 

Сколько раз бывало меня выгоняли и дом доставался убранный теплый и светлый владельцам. А я снова из раза в раз теряла свой старый дом. Сколько домов, квартир, тарелок я вычистила и помыла. Лики икон, лампадки, ладан, свечи. Полы и туалеты, монастыри и дома, квартиры друзей. И вино рекой и мимо за упокой. Так вот я служу ангелу дома, я гений места, призванный поддерживать и хранить пламя сакральности очага под звездами. Только жалко старый печорский яблоневый сад, куда когда-то прилетали птицы небесные. Вернутся ли они еще туда?? И вернусь ли я в старый дом с садом и печкой и тайной тропкой в колыбель богов? Печорский затворнический этап символизировался доской метатрона, которую я сделала из спила дерева. Печное, пещерное бытие. В гармонии с 5 первоэлементами. Исцеленная первоэлементами. Посвящение в масоны в пещере духа. Потом доска была сожжена в печке, дом передан законным владельцам, и через свою родину, после тысяч километров дорог я вернулась домой и вернулась в себя. «Ты вернешься когда все остальное будет вернуть нельзя.»

Теперь у меня есть кольцо силы. В недрах старой Яффы этим летом я заказала серебряное кольцо у старого еврея ювелира. Три буквы древнееврейского алфавита, напоминающие руны, они повторялись, были разделены знаком инфинити, и сверху если соединить одинаковые, образовывали звезду Давида.

Материя старых вещей, антиквариата, а до этого старых домов, заброшенных квартир, выброшенных артефактов, являясь своего рода материей смерти позволила мне ожить и соприкоснуться с материей жизни. Меня обтянули новой кожей, мне позволили жить заново. И теперь я ожила окончательно. Королева трех миров. Обладатель амулета тройной спирали.

Последним домом, который я очистила от бесов, была квартира в каламая, засранная до умопомрачения, с грибком на стенах, где я снимала комнату, - с печкой, сауной и садиком. В итоге я заболела ковидом, воевала с соседями алкоголиками и сумасшедшим арендатором, всех выгнала, вычистила дом и вернула его хозяйке. А потом прервала аренду и вернулась домой. В город М.

Истории Каламая

Истории невидимиых для случайных зевак внутренних двориков Каламая. Вся прелесть этого района в двориках. И печках. И незабываемой атмосфере маленькой рыбацкой деревни с деревянными домами, запахом дыма, что-то напоминающее богемные районы типа Христиании. Все бы ничего но сосед сдавший мне комнату оказался сумасшедшим. А потом в еще одну комнату он заселил алкашей и бандитов. Этот деструктивный человек притягивал деструкцию. До меня в комнате жил финн, которого экстрадировали из Эстонии за кражи и наркоту. В соседнюю комнату заселили старого бандита, дагестанец огромного роста, весь в наколках, но джентльмен. Его подруга — вокзальная алкоголичка из хорошей семьи, она нашла и организовала для него этот вариант. У них в комнате было что-то вроде отеля для романтических свиданий. Пили они не просыхая каждый день. Иногда я случайно встречала их в компании вокзальных алкоголиков на лавочках в районе вокзала. Я порядком устала от водочных испражнений и демонов алкоголя. Это не считая тех демонов, которыми был одержим несчастный основной сосед, он не был владельцем но сдавал комнаты в субаренду, но при этом приходил когда ему вздумается и пользовался квартирой. Как оказалось аренду за него платила мама. Еще он был помешан на идее обогащения на криптовалюте. Любопытно что во время пребывания моего в этом доме я впервые успешно прошла авторизацию на криптовалютных биржах и начала пробовать торговать криптовалютой. Плюс занялась геомайнингом. То есть зарабатывала за то, что ходила. Это смешно, тк я пилигрим и прошла в общей сложности больше 4 тыс километров пешком. Видимо это был какой-то бонус дороги. Очередной. Но конечно я разделяла святое пилигримство и заработки. Возможно когда-нибудь я пойду камино и буду по ходу зарабатывать коины, которые потом можно обменять на крипту, типа эфира. Иду я по каламая, жужжит геомайнинг на телефоне, в магазине одеваю маску FP2, тк неделю уже валяюсь дома с ковидом. Да а сосед мой, бандит дагестанец, котрого заселил основной сумасшедший арендатор, он пользуется кнопочным телефоном и ходит получать деньги на почту. В общем живет в аналоговом времени. Но мне кажется он недавно вышел из тюрьмы, тк на его чайнике внизу наклейка с его именем. Подружка его похожа на кикимору, с мощной алкашной энергетикой, неспокойной, с этим запахом спирта. Одутловатостью лица, искаженного шрамом. Она потомок священника и кгбш ника и в общем не лишена какого-то романтизма и до конца возможно не разрушена. Такой бантик романтик. Но спившийся. Влюблена наверное с юных лет в этого вовку, но он ее не любит. У него пошиб повыше. И кличка профессор. В итоге он ее бросает. Потом его выселяют. Выселяют также и основного арендатора, сумасшедшего. Это дело моих рук. Я вычищаю дом. Обнажаю правду. Соседи пишут донос на алкашей, приезжает хозяйка. Я меняю замок. Я все еще на страже, но дом оживает. Оживаю и я потихоньку после этого безумного месяца войны с соседом за свои права, войны с алкашами, с бесами, с ковидом. Хозяйка разрешает мне пожить бесплатно две недели. Я чищу квартиру от старых продуктов, их множество. И эта тяжелая энергетика нищеты. И алкоголизма. И болезни души. Основной арендатор, он сошел с ума от любви, его оставила жена, которая была психопатка и он не выдержал этого удара. Стал антисоциальным. Он не моется, не следит за собой, погружен во мрак души. Мертв отчасти. Хотя в прошлом футболист, флейтист, баловень и любимец семьи. Блондин красавец. Скоро я должна уехать. Потом вернуться уже полностью в свой дом. Возможно. И я под защитой ангела дома. А может еще я все тот же странник, питавшийся дарами древних дорог и старыми кладами. Дитя Локи и Гермеса, плут дороги, двуликий янус. Интересно это все началось из-за меня? Не знаю. Только знаю, что надо бороться за то, что дорого. Идти напролом. Я воин. И уже три недели у меня такая игра state of survival все время вылезает ее реклама в телефоне, когда я геомайнингом занимаюсь. Защищаю свое поместье от зомби.  Хотя немного жаль мне этих людей. Но жалостью делу не поможешь. Милость может обернуться потаканием злу и умножением дисгармонии. У меня своя миссия. И пусть сердце немного болит, я двигаюсь дальше и ничто не может меня остановить. Чужестранец. Огненный гений. Отшельник. Гендольф зеленый. Друидский жрец. Масон.

В моей судьбе я смогла сделать невозможное — соединить запад и восток. Nuestra Senore Pilar и Иверская. Биткоины и джаз. Пилигримство и гео-майнинг. Иногда возможно я перегибаю палку, бываю немного напугана, мнительна и истерю без причин и почти опускаются руки. Как вот в случае с одной платформой, где я купила биткоины и не могла их вывести и подняла бучу, но в итоге надо было просто успокоиться и все сработало. Я не потеряла свои деньги. Расчищаю пределы с запасом, на будущее. Но я не думаю о будущем, о бонусах, просто делаю все что могу, по максимуму в данную единицу времени. Возможно забегая немного вперед, но будто бы ненароком и сразу же почти возвращаясь в исходную точку данности.

И потом неожиданно паззл складывается. И такое немного облегчение что ли. Благодать... Внезапно покрывает главу нездешней тишиной.

Сегодня день памяти папы. И я отчетливо помню тот момент «папа, все будет хорошо», вкладывая всю силу, и часть своей жизни в последнее рукопожатие.

Ангелы это звезды. И святые. Антоний летний а Феодосий зимний. Анхангел Гавриил июльский и Михаил ноябрьский.

Быть святой это быть звездой? Звезда являющая Солнце — Венера, Богородица или Мария Магдалина...пришедшая рано ко Гробу, еще до восхода Солнца, первая встретившая воскресшего Христа, вертоградаря.

Приезжаю в Москву на Макавей. Семь столпов мучеников маковейских. И их бабка соломонида. В этот день на руси водили коней на водопой. Освящали колодцы. Начинали ловить звезды. Постепенно понимаю, что моя эпопея чистильщика, пилигрима, жизнь призрака и изгоя закончена. И я просто могу вернуться в свой московский дом. А как же война? А как же режим? Моя совесть? Но я понимаю, что здесь, в своем старом московском доме, я могу творить, быть собой, быть молодой. Быть как когда-то и как сейчас. Я отказываюсь от аренды в каламая и постепенно перевожу в московский дом все самые любимые крупицы дорог, сакральные символы. Меня заливают и делают ремонт. Я покупаю два новых шкафа.

И просачиваются отголоски войны, режима. И стучится реальность дороги. И зовет как всегда, иногда. Я живу во всех измерениях сразу.

В центре города М огромные светящиеся баннеры, некоторые из них пропагандируют рашизм и символику нового режима. Абсолютно чужие мне люди сидят за столиками многочисленных заведений вдоль набережной. Много приезжих из регионов и Азии. Москва это восток. Это самокаты. Это службы доставки на веломопедах. Никто ничего не знает. Ни о войне ни о другой жизни. Или не хочет знать. Выбирая сладкую ложь и а-ля спокойную сытую жизнь. Еду на незнакомом автобусном маршруте по кутузовскому. Минут пять стучу в кабину водителя, отчаянно жестикулирую, пытаясь понять куда едет этот абсолютно пустой автобус на бешеной скорости. Водитель женщина и то ли делает вид что не замечает меня, то ли вправду не замечает. Ну неужели не видит хотя бы боковым зрением. Пугающая вежливость, спокойствие на грани с жестокостью. Спокойствие кгб шников в пыточных камерах, с улыбкой на лице натягивающих перчатки. В россии много ереси, искажений, в которые все верят, потому что никто не привык анализировать глубоко.

Никто не привык открыто осуждать зло. Защищать добро. Так как дают себе право тем самым если что поступить также. Внутренне оправдывая заранее на всякий случай свою бессовестность. Над кутузовским камеры, датчики, толстенные провода. Средства прослушки, контроля, распознавания лиц. И правда добро пожаловать в 1984 год. А еще разнузданность, разгул, пьянство и матершина. И гуляй рванина. Матюгаются дети, матюгаются все.

В Сапсане, натянуто гламурно современно русском, обьявляют, «вас снимают на камеры». Улыбайтесь. Это для вашей же безопасности. Умирает Горбачев. Русские войска отступают. Умирает королева. Да здравствует король.

Вдруг понимаю, что была на Святой Земле два раза — один на Рождество в Вифлееме, а другой на Вознесение на Елеоне 8 лет спустя. Цикл замкнулся. Альфа и Омега. Земная жизнь Бога в Его человеческой ипостаси. Омфалион — пуп Земли в Храме Гроба Господня и в Агии Софии. В последней — он на месте помазания на царство. Центр земли. Место где земля встречается с небом. После падения Акры иерусалимских царей помазывали на царство в Фамагусте, на Кипре. Я все еще чувствую себя не совсем здоровой после битвы в каламая и после ковида. Астрал пострадал, и я будто не на своем месте, не зацентрована, и меня немного покинула моя магическая сила. Я восстанавливаюсь. Читаю каждый день акафисты Богородице. Курская Коренная — Одигитрия русского рассеяния. Маленькая иконка была привезена из Киева, она была приложена к оригиналу. Я прикладавалась к чудотворному образу и в Москве и в Киеве.

Я дома, хоть и в рассеянии, на стороне Киева, хоть и в Москве, в мегаполисе словно в пустыне. На святой земле ходила во внутреннюю пустыню в Палестине пешком к монастырю Георгия Хозевита.

На роднике в крылатском одна женщина — химик, называющая себя целительницей, рассказывает мне о разных частотах вибрации и что человек это высшая вибрация, потом ниже вирусы и ниже грибы. А я как раз подхватила вирус в доме с очень низкими вибрациями. И еще там был грибок на стенах.

Снова граница, Печоры-Койдула, снова поезд. Старые вагоны пахнут как в начале моих странствий. Дымком, пылью, сырым постельным бельем, не-био туалетами. Последнее купе последнего вагона с видом на уходящие рельсы. Я чадо святой Руси. Шпион, вернувшийся с западного края земли, из сердца зимы в цветущий сад осени.

Я волхв погруженный в безвластие интеллектуальности. Белые маечки, просвечивающие сквозь накрахмаленную рубашку служителей порядка. Новая русская нравственность. И при всем при этом я не выхожу за рамки своего мира, своей со-творенной вселенной.

Я герой, вернувшийся с войны. И пусть все вокруг полыхает, моя война закончилась. В доме моем в городе М наконец-то стало удобно. В доме уютно. И тепло. Как в доме большой мамочки. Курится фимиам, дом наполнен вещ доками путешествий и паломничеств. Будто как когда-то в древности шхуны, караваны с востока, привезли мне палестинский шафран, кожу, соли морей, китайский чай, ганджубас, голландский сыр, свежий розмарин. Антиквариат — гравюры, медные подсвечники, лампы, янтарь, украшения. В коридоре висел рог изобилия. На шкафу стояла ступа.  Путь антиквара, ювелира, чистильщика, пилигрима, тамплиера. Шаловливого влюбленного, крутящего колесами судьбы, колесничего, нищего, отшельника, жрицы, императрицы, мага, того, кто идет под звездами в солярном ритме бытия. И ночью светит луна и освещает башню. Ни один уважающий себя маг, чародей, тауматург не будет работать на публику ради мимолетного суетного тщеславия, разбрызгивать жемчуга истины перед профанами.

На Киприана, который был тауматург и Иустину мы начинали входить во тьму, в темное время суток. На Покров я готовила тыкву в духовке с беконом и пряными травами. Много курила, пила чай с чабрецом на молоке. Любовалась нездешним рассеянным светом октября, который будто светил из недр земли, проникая напоследок в каждую частицу бытия. Я собирала крупицы света, чтобы светить изнутри, когда будет темно.  Огненный Покров осени. Октябрь в самом соку. Краски Мабона. Фестиваль молодого вина и старого урожая. Светит солнце. Прозрачный воздух. Первые заморозки. И в этой звенящей на фоне пламени покровских дней тишине, нарушаемой стройками и ремонтом всех дорог, кто-то меня бережет. Тот, кто меня бережет. И теперь все комичное, юное, шаловливое. Распутное. Адреналиновое. Морозное утро. Дома на районе. Уютно. И на месте вытравленной зоны изгнания и кромешного одиночества, зацвело поле юной осени. В которой собраны все другие времена года.

Исход. Второй, третий. Евреев, россиян, меня. Третий Рим, второй Константинополь.  Молдавское мерло. Ретроградный мост. Меркурий. Первая хорда транспортного кольца. Бронхи, астма. Мои зеленые глаза не знали хвори. И отшельник освещал мне путь. Откуда-то сзади, постоянно. Словно напоминание об измерении духа, об опыте, который не стереть, и о котором ни в сказке сказать, ни пером описать. Шла война, люди уезжали, возвращались, не менялись, теряли себя, оставались собой.

В смене парадигм, в ситуации тектонических сдвигов, умудряться удерживать равновесие, как на вершинах ломающихся льдин, продолжать свой ход, свою миссию.

После тысяч километров дорог я вернулась домой и вернулась в себя. И теперь у меня есть кольцо силы. Огромный окольцованный мегаполис а теперь еще и столица империи зла никогда не был моим, я человек маленького приморского Таллина, но получилось что в этом не моем городе М, мой дом. Прибежище. Центр розы ветров.

И то, что у меня есть я уже никогда не потеряю. Мне не надо бежать, спешить. Впопыхах придорожной пыли успевая записать свои мысли, вирши, мечтать о клавишах, к которым смогу прикасаться денно и нощно. Мои руки болят, я играю по несколько часов в день. Я почти не сплю. Наверное я отчасти опередила свое поколение, даже в изгнании. Мои 15 лет изгнания закончились, и я вернулась когда изгнание настигло всех. А я уже отработала этот этап. На внешних границах бытия паника, бурление, смятение, хаос. А внутри в сердце тишина и тепло и все принадлежит мне. В тишине первозданной красоты эдемского сада. Просто больше не надо спешить. Вернуться к себе домой, в пространство сотканное из сотен километров, секунд, обрести все мерой утрясенной, очищенной, обожженной, омытой, выстраданной, освобожденной. Мне нечего терять, я когда-то все потеряла. Ради отца. Ради свободы. Сделала бы я это снова? Да.

The Dwarfs Of East Agouza - Bes (Full Album)

Music and money without boarders

Сообщество music and money without boarders. And peace). Triangle. На подоконнике в Нарве, которая все же стала родная отчасти, сложены стопочкой артефакты, напоминания о поступках, словах и свершениях. И муляж черепа быка с рогами либо иконостас Пасхе и Воскресению. И какая-то константа света, несмотря ни на что. Альфа — вдохнуть жизнь. Омега — снять урожай. Замкнуть цикл, завершить круг. Контролировать от и до сразу. Быть вне этого. Всегда. Вынырнуть в предрассветный Москва Сити. Как когда-то в старой книге — проводник в ночь. Москва-Сити. Я оказываюсь на последнем этаже небоскреба. А потом на палубе судна с заблудшими душами, спасителями вселенной. Этакими ангелами карателями. Герой вернувшийся с войны. Моя война закончилась. Я выбираю жизнь. Пусть вокруг все полыхает, я зацентрована, спокойна. Я в своей вселенной. У себя дома. Путь антиквара, ювелира, чистильщика, пилигрима, тамплиера, влюбленного, крутящего колесами судьбы, колесничего, нищего, отшельника, жрицы, императора, мага, того, кто идет под звездами в солярном ритме бытия. Родиться заново в предрассветных лучах Венеры из чресел черной Праматери. Носить кольцо «та, что дает жизнь». На Покров в Нарве готовить тыкву в духовке с беконом и пряными травами. Пить дома чай с чабрецом на молоке. Любоваться светом октября. Он будто светит из недр и проникает и рассеивается. В этой осени много света. Вот уже второй раз практически всего за неделю я проделываю путь из москвы в нарву и обратно. В прошлый раз добралась до Таллина. В этот раз была всего один день. Утром вылетела из москвы в питер, потом автобус до границы. Одну ночь в Нарве. Бегом. Почта — одна из констант бытия. Моих последних приездов в Таллин. Как зарубки на древе жизни — почта. И свежий хлеб. И молоко. Отправить калевский шоколад в Америку для Джерри. И отправить свою книгу из Нарвы в Таллин. Нарва это немного война. В этот приезд я даже не успела съездить на море. Всего полдня. В Нарве. Вечером самолет обратно в Москву, из Питера, с бородатыми чеченскими контрабандистами, специалистами по закладкам. Альма Валлей. Крымское мерло. Неплохо. Не была на море и не сильно сокрушаюсь. Евреи не были мореплавателями. И не очень любили море. Переходили его по суше. Исход. Второй, третий. Евреев, россиян, меня. Третий Рим, второй Константинополь. Ретроградный мост. Меркурий. Первая хорда транспортного кольца. Бронхи, астма. Мои зеленые глаза не знали хвори. До отьезда, до перехода границы, я все же успела с сумками заскочить в замок. Вышла оттуда как никогда легкая. Как до появления портала нарвского замка. И отшельник освещал мне путь. Откуда-то сзади, постоянно. Напоминая об опыте духа, о котором забывать нельзя.

Карнавал осени

И теперь все комичное, юное, шаловливое. Распутное. Адреналиновое. Морозное осеннее утро. Дома на районе. Уютно. И на месте вытравленной зоны изгнания и кромешного одиночества, зацвело поле юной осени. В которой собраны и все другие времена года. И мы входим во тьму на Киприана и Иустину. Сердцевина находит сердцевину. Огненный Покров осени. Октябрь в самом соку. Краски Мабона. Фестиваль молодого вина и старого урожая. Светит солнце. Прозрачный воздух. Первые заморозки. И в этой звенящей на фоне пламени покровских дней тишине, нарушаемой стройками и ремонтом всех дорог, кто-то меня бережет. Тот, кто меня бережет. 

Солнечным воскресным днем на пике карнавала осени после прогулки в парке пить чай с чабрецом на горячем молоке и думать о том, как приготовить артишоки. Возможно в духовке в сливочно сырном соусе. Что-нибудь в стиле любимого Джейми Оливера. На покров готовить в духовке тыкву с пряными травами и медом в беконе. Чтобы такое мирное кулинарное бытие было доступно всем и каждому.

Сообщество music and money without boarders. And peace). Triangle. На подоконнике в Нарве, которая все же стала родная отчасти, муляж черепа быка с рогами либо иконостас Пасхе и Воскресению. И какая-то константа света, несмотря ни на что. Альфа — вдохнуть жизнь. Омега — снять урожай. Замкнуть цикл, завершить круг. Контролировать от и до сразу. Быть вне этого. Всегда. Вынырнуть в предрассветный Москва Сити. Как когда-то в старой книге — проводник в ночь. Москва-Сити. Я оказываюсь на последнем этаже небоскреба. А потом на палубе судна с заблудшими душами, спасителями вселенной. Этакими ангелами карателями. Герой вернувшийся с войны. Моя война закончилась. Я выбираю жизнь. Пусть вокруг все полыхает, я зацентрована, спокойна. Я в своей вселенной. У себя дома. Путь антиквара, ювелира, чистильщика, пилигрима, тамплиера, влюбленного, крутящего колесами судьбы, колесничего, нищего, отшельника, жрицы, императора, мага, того, кто идет под звездами в солярном ритме бытия.

Exodus

Вернуться, когда ничего вернуть нельзя. Рушатся привычные устои жизни людей, замки, построенные на песке. Люди бегут, люди делают ноги, оставляют все что было нажито. Но и убежав они не станут собой. Бесславные подонки, беспринципные ублюдки, бесхребетные трусы. Жалок современный российский человек — ни достоинства, ни чести, ни родины, ни небесного отечества. Ни высших идеалов, ни культуры, ни благородства. Если бы те, что бегут постарались изменить причину всего происходящего. Если бы были силы, если бы были причины. А так они рубят сук на котором сидят, будучи бесправными гражданами страны, которую даже не считают своей, за которую не будут ни умирать ни сражаться ни пытаться изменить что-то. Они теряют все, ничего не имея.

Вернуться к себе домой, в пространство, сотканное из сотен километров, секунд, обрести все мерой утрясенной, очищенной, обожженной, омытой, выстраданной, освобожденной. Я всегда плыла против течения и была на много лет впереди своего поколения. Все уезжают а я вернулась. Мое изгнание закончилось. Я заплатила свою дань. А люди не захотели идти по пути освобождения, покаяния и теперь они вынужденные изгнанники, очищаются за грехи отцов и свои. Этнос очищается от потомков коммунизма. Мне нечего терять, я когда-то все потеряла. А теперь обрела свой дом. И то, что у меня есть я уже никогда не потеряю. Мне не надо бежать, спешить. Впопыхах придорожной пыли успевая записать свои мысли, вирши, мечтать о клавишах, к которым смогу прикасаться денно и нощно. Мои руки болят, я играю по несколько часов в день. Я почти не сплю. Опыт свобода зерно бессмертного духа. Я опередила во всем свое поколение даже в изгнании. Мои 15 лет изгнания закончились, и я вернулась когда изгнание настигло всех. А я уже отработала этот этап. На внешних границах бытия паника, бурление, смятение, хаос. А внутри в сердце тишина и тепло и все принадлежит мне. В тишине первозданной красоты эдемского сада. Просто больше не надо спешить. Я вернулась. И теперь все мое.

Возвращение королевы

В центре города М огромные светящиеся баннеры, некоторые из них пропагандируют рашизм и символику нового режима. Абсолютно чужие мне люди сидят за столиками многочисленных заведений вдоль набережной. Много приезжих из регионов и Азии. Москва это восток. Это самокаты. Это службы доставки на веломопедах. Никто ничего не знает. Ни о войне ни о другой жизни. Еду на незнакомом маршруте по кутузовскому. Минут пять стучу в кабину водителя, отчаянно жестикулирую, пытаясь понять куда едет этот абсолютно пустой автобус на бешеной скорости. Водитель женщина и то ли делает вид что не замечает меня, то ли и вправду не замечает. Ну неужели не видит хотя бы боковым зрением. Пугающая вежливость, спокойствие на грани с жестокостью. Спокойствие кгб шников в пыточных камерах, с улыбкой на лице натягивающих перчатки. Чему какой идее они служат? Соучастники убийств. В россии много ереси, искажений, в которые все верят, потому что никто не привык анализировать глубоко. В современной русской церкви православие с западным лицом. Пропитанное мирской культурой, как бы на стыке чувственного мира и чистого ума. Возможно на данном этапе в этом миссионерское призвание Церкви, ее просветительская, образовательная роль. Кирилловская секулярность. Алфеев на грани с масонством. Чернокнижник Дугин кукла, имитируюшая гришку распутина. Земное, масонское, уровень космоса, но не фаворского света как у греков, у которых центр — это умное делание, искусство молитвы и созерцания.

Никто не привык открыто осуждать зло. Защищать добро. Так как дают себе право тем самым если что поступить также. Внутренне оправдывая заранее на всякий случай свою бессовестсность. Над кутузовским камеры, датчики, толстенные провода. Средства прослушки, контроля, распознавания лиц. И правда "добро пожаловать в 1984 год". А еще разнузданность, разгул, пьянство и матершина. И гуляй рванина.
В Сапсане, натянуто гламурно современно русском, обьявляют, «вас снимают на камеры». Улыбайтесь. Это для вашей же безопасности. Умирает Горбачев. Надежда на свободу. Русские войска отступают.
Треснувшая от стройки поверхность земли, земля вопиет и стонет. Ее бомбят. И забил бурный  источник из расщелины. Вдруг понимаю, что была на Святой Земле два раза — один на Рождество в Вифлееме, а другой на Вознесение на Елеоне 8 лет спустя. Цикл замкнулся. Альфа и Омега. Земная жизнь Бога в Его человеческой ипостаси. Омфалион — пуп Земли в Храме Гроба Господня и в Агии Софии. В последней — он на месте помазания на царство. Центр земли. Место где земля встречается с небом. После падения Акры иерусалимских царей помазывали на царство в Фамагусте, на Кипре. Я все еще чувствую себя не совсем здоровой после затяжного вируса и борьбы с демонами. Астрал пострадал, и я будто не на своем месте, не зацентрована, и меня немного покинула моя магическая сила. Я восстанавливаюсь. Читаю каждый день акафисты Богородице. Курская Коренная — Одигитрия русского рассеяния. Маленькая иконка была привезена из Киева лет 10 назад, она была приложена к оригиналу. Я прикладывалась к чудотворному образу и в Москве и в Киеве.   
Я дома, хоть и в рассеянии, на стороне Киева, хоть и в Москве, в мегаполисе словно в пустыне. На святой земле ходила во внутреннюю пустыню в Палестине пешком к монастырю Георгия Хозевита.
Телом болезную, а дух укрепляется с Божьей помощью. Пью витамины. Еще в довершение эта нестерпимая московская жара. Парник. На роднике в крылатском одна женщина — химик, называющая себя целительницей, рассказывает мне о разных частотах вибрации и что человек это высшая вибрация, потом ниже вирусы и ниже грибы. А я как раз подхватила вирус в доме с очень низкими вибрациями. И еще там был грибок на стенах.
Раньше жила в Печорах в пещере, тепер вот перебралась в пустыню мегаполиса. Избранных своих Господь дождется и позовет. И пойдут за Ним. Старые вагоны пахнут как в годы моих странствий. Дымком, пылью, сырым постельным бельем, не био туалетами. Последнее купе последнего вагона с видом на уходящие рельсы. Я чадо святой Руси. Шпион, вернувшийся с западного края земли, из сердца зимы в цветущий сад осени. Еду из дома через Печоры через границу в дом, где провела лето, забираю вещи, топлю печку, гуляю на море. Загораю. Теплые дни сентября будто бы запоздалое лето. Уезжаю на Святителя Петра, возвращаюсь на Даниила Московского и Александра Невского через Питер. В Кингисеппе отправляю цифровое пианино почтой домой. Вступаю в схватку с каким-то хамом, матерщиником. Получаю оплеуху оскорбления, меня называют бомжихой. Ведь так и есть, кто я была все эти годы? Бомжиха.
В Питере курить. И черные кошки. Неожиданно словно из-под земли у другого выхода с вокзала вырастает Федоровский собор и часть древней стены. Собор настолько совершенный что кажется сектанским. Везу лампу с Вана Тоомасом. Везу много чего еще нажитого, пережитого. Вновь открытого, живого. Пахнет живою душою. Отчаливает Сапсан. Я иду в вагон ресторан. Следующая станция Чудово. Не потерять ощущение сакральной Руси. Ожить снова. В пути напилась вином, погрузилась в музыку и в глубину и шероховатость бархата, давно забытая глубина черного. Paint it black. Глубины вечности пещеры. И молодильные яблоки. Черные кошки, хвост трубой, питерских дворов колодцев. Нефть. F Fanagoria. Феху. Я волхв погруженный в безвластие интеллектуальности. Белые маечки просвечивающие сквозь рубашку служителей порядка. Новая русская нравственность. И при всем при этом я не выхожу за рамки своего мира, со-творенной вселенной.

Умерла королева. Наступает время короля. Я вернулась домой. Наступает время королевы.

Ангел места - геомайнер

Гений места, - геомайнер. Быть святой это быть звездой? Звезда являющая Солнце — Венера, Богородица или Мария Магдалина...пришедшая рано ко Гробу, еще до восхода Солнца, первая встретившая воскресшего Христа, вертоградаря.

Макавей. Семь столпов мучеников маковейских. И бабка соломонида. Водили коней на водопой. Освящали колодцы. Начинали ловить звезды.

Приезжаю в Москву. Домой? Уже не знаю. Настолько сменился демографический состав за последние десять лет моих скитаний. Да и ощущение что тернии и волчцы, заросли и грязь, и воздух в дымке. Но чувствуется тепло миллионов открытых человеческих душ. Здесь русский дух здесь русью пахнет и иногда смрадит. И словно соринка в глазу, которую не вытащить, война. И мое изгнанничество. И у меня совсем нет терпения в болезни. Ковид, теперь вот сильное отравление. Не успевала добежать до туалета. Отравилась может вьетнамской едой, может просроченными витаминами, может летней жарой, Москвой. Нахлынувшими воспоминаниями любви. Желаниями. Отпущенными восвояси, на свободу. По кустам разговоры о войне. Скромно у речки вонючки, в душный субботний вечер «идет какой-то непонятно русский или украинец. Бывает ведь и русские с украинским акцентом говорят. А потом в кустах шорох. Лось или человек? Стрелять или нет?». 200 тыс и вперед винтовку в руки любой желающий. Защищать родину — от кого, для кого, зачем???

И вот сегодня день памяти папы. И я отчетливо помню тот момент «папа, все будет хорошо», вкладывая всю силу, и часть своей жизни в это рукопожатие. Сделала бы я это снова? Да, сделала. И на этой грани продолжает идти мой путь.

Та, что дает жизнь

Какие выставки, какие люди, в свет?? Ан нет.. Прятаться в садах, ныкаться на скамейках, утопать в буйстве запоздалого цветения всего и сразу. Одиночество в сети. С такими же совершенными. Себе подобными. Создать себе голума, человечка из пробирки, искуственный интеллект, отвечающий самым нашим изысканным требованиям. Создать совершенный образ. Войти наконец-то в мир биткойна. Сейчас времена цифровых номадов. Миллиардеров бессребренников. Таких как Илон Маск. Любой дом — сколько я их почистила, освятила огнем и истиной, так вот любой дом это такая конструкция, с которой у меня свои отношения. Я служу ангелам домов, сама когда-то лишившись дома. И мне абсолютно наплевать на людей в этом доме живущих. Хотя бывало меня выгоняли и дом доставался убранный теплый и светлый владельцам. А я снова из раза в раз теряла свой старый дом. И эта рана не заживала. Так вот я служу ангелу дома, я гений места, призванный поддерживать и хранить пламя сакральности очага под звездами. Только жалко старый яблоневый сад. Раскуроченный, куда когда-то прилетали птицы небесные. Вернутся ли они еще туда?? И вернусь ли я в старый дом с садом и печкой и тайной тропкой в колыбель богов. Совесть — это сейчас? Или вчера или потом? И в старых сырых провинциальных автовокзалах с маленькой плиткой на полу черным котом и геранью на подоконниках и деревянными скользкими скамьями с неудобной спинкой сквозила русская сакральность. Из Печор в Москву. А там в столице сменился этнический состав. Во-первых это совсем восток. Бердяев был прав. Красивый восток. Во вторых понаехавшая богатая провинция и периферия. Плюс та пробивная провинция, которая приезжает покорять Москву, и рассекать в красных тачках с открытым верхом и громко звучащей говенной музыкой. Та самая Москва или уехала или ушла в монастырь. Или спилась. И деградировала. Крохи остались и борятся. Есть еще правда те кто клюнул на наживку имперства и строит будущую Россию, не понимая что у этой России будушего нет. Россия говорит «нам не нужен запад». Потому как Россия стала «дикий восток». Псевдо империя варваров дающих себе право насаждать свою лже истину и судить иных, других. «Отделять свет от тьмы». На самом деле критерий сбит. И отделяя свет от тьмы гибнут ни в чем неповинные люди. Еду с восточного вокзала на запад. «Просто жизнь такая странная была» - говорю ни с того ни с сего батюшке на исповеди в Москве в любимом храме на холмах. Странен бех и пришлец. Странник везде иностранец. Везде чужак и везде свободен, тк может оставаться собой и незамеченным. Ну или как теперь, возможно и замеченным, именно по этой печати свободы на светлом челе. Император отходит в сторону освобождая место царю, Богу. Быть другом жениха это почетно. Всегда немного в тени, всегда первопроходец. «Бойся огненного искушения, запаления, дьявольского поспешения.

Только сейчас понимаю, что и правда была мертвой. Потому как сейчас живая. И не просто живая а дающая жизнь. Это написано на иврите на случайно купленном в Акко кольце.

Rocket Number 9

Горящее сердце

Первый в Раю предвозвестник пришествия Христова был Симеон Богоприимец, тайновидец, встретивший ветхого днями младенца Христа, и возможно возвестивший о пришествии Мессии в ветхозаветном Раю пророков, мудрецов и толковников. Долгожитель, на нем тоже естества чин побеждается или он как образ ветхозаветных патриархов долгожителей, прожил свою полноту времен, Альфу и Омегу. В монастыре Симеона Богоприимца в Катамоне мир, нездешняя тишина. Какая-то рождественская радость. Уютно как в детстве. Ну и друг жениха последний из пророков первый из мучеников Иоанн. Уже новозаветный предтеча в райских обителях.

Отдание Пасхи на Гробе Господнем. Всенощная под Вознесение на родной Елеонской горе. Литургия рядом с местом где вознесся Господь. Все вело меня к этому моменту Вознесения на Святой земле. Когда-то десять лет назад я жила здесь три месяца в качестве трудницы в холодной каменной гостинице, спали мы тогда в одежде. Я застала снег и ураган на Елеоне. Собирала ветки и любовалась видами Иерусалима. Ходила с Богом по евангельским местам. Мои труды в русской обители завершились десять лет спустя престольным праздником Вознесения. И уже нет в живых игумении Моисеи, бельгийки, которую благословил когда-то Иоанн Шанхайский. А матушки арабки снуют. И ходят гордые фазаны. И хранит историю русского имперства и присутствия на святой земле огромная территория Елеонского монастыря со знаменитой колокольней свечой. И эта парящая легкость вознесения. И белый столп света от неба до епископских одежд во время преосуществления даров. И теперь у меня был номер с балконом выходящим во двор места Вознесения, где шла служба ирусалимского патриархата. И теперь десять лет спустя я вернулась сюда на святую землю чтобы посетить те места где не была в прошлый раз. И оставляла чемодан в гостинице. Впервые паломничаю с чемоданом. Слава Богу.

Перерасти чувственность на пути к чистому интеллекту. Стоять на пороге минимализма. Больше не искать любовь. Несмотря на вольготный отдых, достаточное количество денег для того чтобы тратить и не думать, в конце тн отпуска меня все же настигла пилигримская отрешенность. Понос, худоба, загар. А главное нездешнее спокойствие. Я стала совсем живой. Мое путешествие завершилось у гробницы Праведной Тавифы, которую воскресил из мертвых апостол Петр. По пути туда я подумала, что потеряла свое кольцо с буквами древнееврейского алфавита, заказанное у яффского ювелира. Кольцо силы. Я подумала что оно мне не по зубам и даже купила новое, в Акко. Но по возвращении в гостиницу я нашла то самое кольцо, оно лежало в чемодане, поверх вещей. А новое, которое я купила в Акко, на нем было написано «та, что дает жизнь». Целомудрие это когда обнимаешь весь мир и держишь его в себе. И видеть свет по пути домой над куполом собора Святого Петра в Риме. Рим как Иерусалим для запада, я соскучилась по Европе, по христианству. Иудеи гордые, чужие, снуют как тараканы. В Эстонии началось бурное цветение всего и сразу. Стояли белые ночи на дворе. Я курила сигару в саду под сиренью. Создавала кулинарные произведения искусства. Прикасалась волшебной палочкой и все оживало. И пели птицы и летели бабочки. И это волшебство раскрылось в полноте после Святой земли. Как гордо, мощно смотрится улыбающийся человек на фоне буйной зелени середины июня. После горящего сердца Иерусалима я продолжала оставаться на его орбите. И в каждом городке мне открывался сакральный центр. Неожиданно прекрасный костел в Кейла с серафимами. На залитой наполовину солнцем пустой улице старого Таллина, напоминающей потустороннесть Джорджо де Кирико мне видится Мальта, остров Гозо. Кувшин с отбитым носиком, из которого льется дешевое вино. Святой Георгий из папье маше. Пойду ли я еще Камино? Отправлюсь ли в дорогу западных мистерий или погружусь в глубины сердца идя по пути восточнохристианских мистиков. Наверное все-таки второе. Теперь только вглубь. А там бесконечность. Какие выставки, какие люди, в свет?? Ан нет.. Всуе это значит не от чистого сердца. Вовне это лукавство. Внутрь искренность. Искать одобрения у людей — всуе. У Бога — истинно.

Κόνιαλι (Koniali) (Grèce & Turquie)

Шато Пелеран. Замок пилигримов.

 Лев из колена Иудина. Яффо город Иафета. Иоппия. Праведная Тавифа, святая швея бессребреница. Ее гробница на территории русского храма. Моя подруга белошвейка вышила картину Льва из колена Иудина. Дев еще и символ апостола и евнгелиста Марка. Лев с крыльями. Такой как в Венеции и над воротами в старый город Акко, Акру, столицу Крестоносцев. Воскрешение мертвой Тавифы апостолом Петром. Воскрешение праведного Лазаря. У Господа много райских обителей. И для мертвых тоже. Успение Божией матери. Победа над смертию. Богородичная Пасха. Неложное уверение. От энтропии к синтропии. «И видела лучи пронзающие сердца служителей алтаря и всех верующих. Алтарь горящего сердца, на котором сгорит весь мусор. Видела разверзшиеся небеса на ночной пасхальной службе у гроба господня. Космогония Христа. У греков.

Гексаграмма 1 смирение. Подчиниться сильному. И использовать его же оружие против него. Или подчиниться льву? «Посвященный есть он, кто владеет лампой, личиной и посохом.» - фраза из обряда масонского посвящения. Крепость Атлит, Шато Пелеран. Я спала там неподалеку на пляже. В тот самый единственный последний приезд в Израиль 10 лет назад. Я много тогда путешествовала с рюкзаком, пешком. И шла как-то из Хайфы в сторону Тель Авива вдоль моря после многодневного трекинга по Галилее. И спала на берегу на песке. В ночи мимо меня пробегала рота израильских солдат. А утром вдали показалась величественная крепость Атлит. Волны разбивались об ее берега. И только перед новой поездкой на святую землю я узнала что это и есть Шато Пелеран. И что я уже там была. В планах посещение Акко — столицы крестоносцев. И вот уже подлетая к Израилю самолетом из Риги я подумала «больше никуда спешить не надо. Я прилетела.» Конечный пункт и высшая точка на карте земного человеческого Бытия. Гений места — Бог. Блестящие будто помазанные миром старые камни мостовой ведущей к храму Гроба Господня. И во всем сквозит святое пилигримство. Но более свободно, широкоформатно, тонко, качественно, в точке мастер сошлись небо и земля. Милость и истина, правда и мир. Иерусалим святое обнуление. Здесь во всем безвременье. И воздух вкуснейший, густой. Сефер Ха Зоар. «И мудрецы воссияют сиянием тверди небесной.» И голуби кружились над золотым куполом, мечети Аль Акса, над местом, где когда-то был Храм Соломона. И где когда-то он будет построен снова. И воссияет свет. На могиле Адама выросло дерево, из которого сделали Крест Господень. Грузинский монастырь креста. Райской красоты росписи. На них святые живые. Иоанн Предтеча последний из пророков первый из мучеников с пророком Захарией. Архангелы и ангелы. Иисус новый Адам. У храма гроба Господня поправляю экскурсовода ненароком проходя мимо. «Я не знаю ее.» Говорит он своим туристам слушателям. С Иисусом изображен Бог отец, видите написано Саваоф? А не Адам как вы говорите. Королевы Иерусалима и Акко. Женщины крестоносцы, некоторые из них похоронены у гроба Божией матери под Елеонской горой. Некоторые в Вифании. Недалеко от пещеры где был воскрешен Лазарь четверодневный. Туда я заезжаю на пути в Иерихон. Это уже Палестина. Вот оно место, поклоняться дому Вифании и Марфы и Марии. Смысл этого места мне пока до конца видимо не понятен как и смысл и глубина сакрального символизма связанного с этим местом и этими людьми и этими событиями. Похороненная в Вифании царица Иерусалима Изабелла. А до этого посещение гробницы царицы Мелисенды захороненной у гроба Божьей матери в Иерусалиме. Дальше путь мой лежит в Иерихон. Город Луны, самый древний на земле, самый низкий на Земле. Эффект парника. Жара под 40. Гора искушений. Поднимаюсь на нее и на фуникулере, когда монастырь уже закрыт, и в день отьезда из Иерихона по направлению к Мертвому морю, - пешком. Снова по жаре. Дерево на которое Закхей мытарь залез чтобы увидеть Господа. Он был ростом мал и по-хорошему дерзок. Иногда нужно прорываться к Богу несмотря на препятствия и осуждение людей, и тогда все способы хороши.

Надо не заходить к Богу, а ходить с Ним. И поэтому нет ничего свободнее одинокого пешего паломничества к святому месту. Преодолевая трудности, верой устремляяь к цели. Восхищаясь красоте природы. Благодарно и вдохновенно. Два часа пешком по горам до монастыря Георгия Хозевита. Ум очищается, сердце укрепляется, грех омывается потом. Пешее паломничество удобный путь спасения для таких дерзких, непослушных, физически крепких и свободных. Палестина — nowhere land. Земля изгнанников. Она помнит традиции палестинского монашества. На этой земле нашли приют изгнанные из Израиля арабы. Груды мусора. Палестина напоминает мне Абхазию. Святая, древняя никому не нужная земля, промыслом Божьим запрятанная в глубинах времени и пространства. Камень егоже небрегоша зиждущии.

И вот теперь все новое

Повиноваться Вифании и дому Марии и Марфы . Бессмертный ангельский полк. Светоносцы последних времен. Хранители огня. Главное хранить свое сердце от смуты. И тогда и в Москве снизойдет благодатный огонь. Среди ужасов войны. Только тихое сердце может принять Христа Жизнодавца. Важно, что есть место где снова становишься собой. Сувенирная монетка купленная в Везеле. Непройденный путь. Возможно мой четвертый тайный путь, мое новое камино, от Черной богородицы дуба из окрестностей Труа. И это воистину чудо, что стены старой московской квартиры пропитаны молитвой. И любовью. И это мои старые наработки. Мальчик за столиком в храме где пишут записки в пасхальную ночь рисует мне деньги. Много денег. А пожилая округлая благодатная работница храма с умилением замечает «дети, им бы только тратить деньги на всякую ерунду». Мои первые два доллара в копилке от проходимца или волшебника Ааронова. А теперь их много. И становится все больше день ото дня. Бери сколько хочешь. В сердце войны на последнем островке тишины и огненной истины Пасхи. Небесной любви и земной безответной страсти. Ненастье в Пасху, невидаль. Птица моей любви, куда ты летишь и к кому?

На пасхальной ночной службе иду крестным ходом в самом сердце Москвы, в Заиконоспасском монастыре, с пучком ярко горящих иерусалимских свечей, люди просят огня. Горят звезды. Утром пасхальная литургия, причастие, стою у столба с изображением пророка Софонии. Того, кто писал о пришедших из эфиопии детях принесших дары, о царице савской, о сыне царя соломона о династии соломонитов. В конце моего прерванного паломничества по Виа Франчиджена, я провела ночь в Труа в канун своего дня рождения. В храме Святых апостолов на амвоне лежала Библия, открытая на странице где изображен визит царицы Савской к царю Соломону. Я еще тогда ее сфотографировала. Потом за несоклько дней до вылета из Милана я неожиданно без билетов сумела добраться до Беллы и совершить ночное восхождение на одну из святых гор Европы, Монте Оропа к Черной Мадонне, получив компостеллу о совершенном паломничестве. Этим летом я причастилась у Черной Мадонны Рокамадур, и бродила по волшебному городу, одному из сокровенных чудес европы, месту паломничества царственных особ. Колесо фортуны, императрица. Символ Аве Мария. АМ. Снова этот непонятный для меня рефрен, который я прочитала когда-то то ли у Генона, то ли еще у какого-то эзотерика философа мистика, «повиноваться Вифании и дому Марии и Марфы.». Ночевка в альберге для пилигримов под названием Вифания на пути в Рокамадур. Вылет из Испании, ночевка в Саррагосе. Богородица Пилар, и снова этот символ АМ. Храм воздвигнутый на месте, где Богородица явилась Сантьяго. И вот теперь в Московской квартире проясняется мой путь. Я случайно натыкаюсь на статью в интернете о династии соломонитов и о том, что тамплиеры возможно вывезли ковчег завета в Эфиопию. Мне предстоит путь в святой град Иерусалим через Яффу. Да, и черная мадонна, возможно это действительно негритянка, как и царица савская? Ведь все места связанные с тамплиерами обозначены явлениями нерукотворного образа и поклонением культу черной мадонны.

Колесница, триумфатор, победитель, обнуление, десятки, молодой месяц, радоница, лилии для мамы. Прорываюсь в пещеры. Это ни с чем не сравнимое парящее сакральное печерское небо.

Поймать отголоски святой бездомности, «негде главу преклонить». Ангел с чашей и крестом. Иверская Богородица, мама. Увидеть составы с надписью «русский мир», стоящие у границы с Россией на эстонской стороне. Русский мир который многими необразованными трактуется чуть ли не как благая весть и катится нынче в тартарары по пути русского фашизма. Выпущенные много лет назад на свободу на пике правления лже императора бесы совка крепко засели под соусом национальной идеи и ее основных постулатов, достижений, как то победа и православие. Отголоски двуглавого орла. За веру царя и отечество. Но как же безвкусна, неплодородна, безвидна и пуста почва, на которой это все сейчас насаждается. Ни веры ни культуры ни доблести ни победы. Русский мир умер.

И вот теперь все новое. И все остается со мной. Десятки вобрали все другие цифры. Возможно со временем остаются воспоминания, остаются книги. Мистерии. Со временем мы остаемся собой.

Мечту на тазики

Бессмертный ангельский полк. Светоносцы последних времен. Хранители огня. Главное хранить свое сердце от смуты. И тогда и в Москве снизойдет благодатный огонь. Среди ужасов войны. Только тихое сердце может принять Христа Жизнодавца. Мальчик за столиком в храме где пишут записки в пасхальную ночь рисует мне деньги. Много денег. А пожилая округлая благодатная работница храма с умилением замечает «дети, им бы только тратить деньги на всякую ерунду». Мои первые два доллара в копилке от проходимца или волшебника Ааронова. А теперь их много. И становится все больше день ото дня. Бери сколько хочешь. В сердце войны на последнем островке тишины и огненной истины Пасхи. Небесной любви и земной безответной страсти. Ненастье в Пасху, невидаль. Птица моей любви, куда ты летишь и к кому? Хочется плакать. Хочется гнать и говорить не уходи. А она променяла мечту на тазики. И жила после этого долго и счастливо. Возможно мне надо научиться жить для себя.

Cate Le Bon - Remembering Me (Official Video)

Ангел смерти. Ангел новой свободы

Все мне служит, если я служу Премудрости. В доме моем сходятся все пути дороги, Камино, книги, 9 поворотов спирали в масонском колодце посвящения в Синтре. Врата ада и врата блаженства. Все мои ипостаси собраны здесь воедино. В этом доме, в сердце озверевшего государства. И вот сейчас, кто я теперь? Ангел смерти? Уставший панк, курильщик, музыкант, спортсмен, после зимовки в мрачной Нарве? И вот-вот вроде наклевывается, стучится в дверь новая ипостась. Любовник, который учится любить безответно, чисто, ничего не ожидая получить взамен? (не мой вариант). Вестник новой эпохи, танцующий на обломках старой? Выпадает карта смерть. Неожиданно и не страшно. Но конечно, в глобальном масштабе это тысячи убитых в Украине, погребение Христа. Будет ли новое Воскрешение? России, мира, меня?  Бога? Старое должно умереть, чтобы началось новое. И привыкнув скакать на коне опьяненная успехом и бравадой последнего года материализации духа суметь стать достаточно честной и мягкой, чтобы заглянуть в свое сердце. Как же давно я там не была. Перерасти скорпиона, перерасти себя. И когда умирает последняя надежда, начинается свобода. Ходить куда никогда не ходила, смена концепции, абсолютно новая парадигма моего бытия. И мне интересно и я готова. Династии сооломонидов в Эфиопии, хранители ковчега завета. Часть духа квартиры на Вышгороде перекочевала ко мне домой вместе с гравюрами и репродукцией на которой изображен господин в рыцарских доспехах, скорее аристократ, чем вояка, возможно тамплиер или масон. Пыталась прогнать его лицо через программу распознавания лиц. Программа ужасная, выдала всех, у кого длинный нос и усы. Делать как до этого не делала, чувствовать как до этого не чувствовала. Все отчасти началось накануне Благовещения, ко мне постучалась прошлогодняя тиндеровская влюбленность. И я заполыхала. Я потеряла Благовещение, думала что нашла тебя, в итоге потеряла и тебя и благовещение. Но нашла камень на месте взорванного храма Благовещения на Плющихе. И теперь на страстной неделе отмирают давно уже неживые атавизмы не любви, старой боли. Я отпускаю восвояси последние крупицы обиженного ребенка, живущего во мне, на самом деле он умер очень давно. Просто я его не отпускала. И этот образ всегда успешно срабатывал для притяжения определенного типа людей. Но мне это больше не нужно. Разбираю вещи, шебуршу, нахожу шекели в копилке, последний и единственный раз когда я была на святой земле 8 или 9 лет назад. Билет уже куплен. Рига Тель Авив. Сувенирная монетка купленная в Везеле. Непройденный путь. Возможно мой четвертый тайный путь, мое новое камино, от Черной богородицы дуба из окрестностей Труа.

Препятствия для любви

И спустя столько лет мне кажется все же я сумела догнать саму себя, несмотря на годы пожертвованные бездне за душу отца, я прошла тысячи километров дорог, побывала в раю, в преисподней и вернулась на землю. Ангел земли метатрон и черная матерь несут меня на своих любящих руках. Я успела впрыгнуть в закрывающиеся последние двери последнего вагона, и дальше надо уже стремглав, опережая саму себя время возможности И именно в той кромешной тишине изгнанничества написалась книга, в кулуарах тишины затвора, неотмирности, пещерного бытия была соткана заново моя судьбы. Мойры залечили раны. Мистерия обрела форму под моим пером.

Проработка карты любовники. Безусловная любовь. Безответная. Голая нога на постаменте. Безбрачия. Бездомности.

И возможно наступит ненадолго момент, что я уже не вернусь сюда, не вернусь к тебе, все будет совсем по другому, но всего лишь на время. Потом я снова вернусь к тебе, и мы будем вместе и ничто уже не сможет нас разлучить.

Колесо фортуны, нарвский замок, небо середины апреля, немного грозное небо, напоминающее небо Хаапсалу. 

Мы вошли вместе в мой портал. Я расправила крылья и больше ничего уже не стояло между нами. Больше не было ни одного препятствия для любви.

Somebody Else's Idea

Galvanic Elephants - We Are Together (Official Video)

Благовещение. Annunciation

Мы продолжали терять друзей, родину, дома, оседлость, предательство, гонор. Находили новую струю. Струну. Одну. Незаменимую. Пытались продолжать верить в свет, в добро, в чьи-то глаза.

Характерная черта — скорбь... Мир отделяется во тьму. Утешения нетварного света почти нет. Люди спящие, лишенные внутреннего стержня, независимости суждений, им не за что зацепиться. Смятение. И ступор. Все проклятия сняты. «Дом мой простоит до последних времен, до второго пришествия». Увижу ли свет? Яркий. Господи, просвети тьму мою. Горе кормящим и рожающим. На самом деле нет уже сквозь призму войны или конца света ни победителей, не побежденных. Да и такое понятие как успех, признание — кажутся пустым звуком, тк люди бросают и успех и признание и бегут. Туда, где никому нет дела до их успеха и признания. Что остается??? В первый день апреля я поднимаюь на вал где когда-то было древнее Ируское городище, первое большое поселение еще до возвышения Таллина и постройки Домберга. Птицы возвращаются с юга. Я расправляю крылья. Измерение пилигрима. Весна. Раскрываю обьятия новому яркому солнцу и молодой Луне. Последняя льдинка зимы в виде замерзшей капельки висит на кончике тростинки. После бани буквально лечу. На следующий день служу панихиду на кладбище, где похоронен отец и бабушка с дедушкой. Иду в Бригитту. Слова молитвы отче наш так странно гулким эхом разносятся по развалинам. Открываем велосезон. В Таллине после Нарвы светло, но и немного пусто.

Возвращаюсь в Нарву на электричке с велосипедом. И понимаю, что обид больше нету. В мягкой правде смирения.

На Благовещение все легкое воздушное. Молодой месяц в светлом вечернем небе. И нежной поступью весна неспешно входит и хороводы водит у костра. Весна. И птицы щебечут по весеннему звонко и возвращаются с юга стаями домой. Где метель и вьюга.

Все в мире упадет в любовь

Goldfrapp - Utopia (Official HD Video)

Dionne Warwick Anyone Who Had A Heart 1964 Original Top 10 Hit

Хроники эпохи войны

И в унижении и в величии есть только человек один на один тет а тет с Богом.

Итак, все прощены. Впереди Великий Пост. Моя музыка звучит словом. Не было никогда и не будет группы верующих, есть всегда и только человек один на один с Богом. Не осуждать, всегда быть искренней. Пытаться не иметь ничего за пазухой (вины перед кем-то), отдать все долги. Смирение — да, уважение к себе и ближнему — да. Не может попираться человек во имя высшей правды. Человек это высшая ценность.

Последнее что я купила по российской кредитке мастеркарда перед блокировкой была пачка camel. В рублях получилось 800 рублей. По старому курсу 10 евро. Не хило.

Открылся ЛИДЛ, вроде как наклевывающаяся весна снова сменилась морозами «зима не даром злится» и куртка дубленкой. Курево вином. Если хочешь избавиться от страсти надо довести ее до предела. Соскучилась по логосам. Розанов. Конец масонского завета, я почти дочитала. Все вокруг проекция нашей мысли и нашего внутреннего мира. Найденный чек от сдачи бутылок на 2.50 покрыл расходы на ершик для туалета. Прерогатива пилигрима. Всегда. В счастье и в радости. Купили лампу, чтоб я не унывала. Колбасит. Первая неделя Поста. Я колдун. Я творю лимфатическое междустрочье. Звенят разные колокольчики. И даже немного страшно от данной мне власти. 

И всегда немного в стороне, деликатно с захлестом, давая всему происходить самому на высших уровнях, но держа уверенно бразды правления и немного не доверяя, другим. Погрязнув с головой в совершенстве одиночества. Трудно отдавать бразды правления. Боишься что в твоей совершенной картине мира будет дефект. Ныкаешься, вдали от людей, чтоб никто не навредил)). Вредителей не пускать не порог. Это конечно не смирение и не терпение. Чтобы играть хорошую музыку надо научиться не сходить с ума от красоты. Чтобы суметь выйти на новые доселе невиданные уровни красоты.

У меня монашеский подход к жизни. Для меня одинаково важна и сакральна и уборка, и игра на инструменте, и сбор урожая, и мытье посуды. Ко всему отношусь с уважением и любовью. К вещам и к любому делу. Если это по моей воле. Нет ничего не важного, нет маленького, все важно, и детали. Даже пожалуй детали это и есть самое важное.

В начале весны когда все стало таять а птицы запели на заре новой эпохи в молодую Луну расцветало ведьмовство. На волне пожаров и войны. Возможно пришло время битвы, но в мареве пожаров мне уютно и привычно, реальность битвы мне знакома, я в ней как дома. Рушится мир патриархальных устоев. Я стою на рассвете новой эпохи вожделенного матриархата. Я танцую на развалинах старого мира. Я пила из источников небесных вод, текущих из развалин. Прошла тысячи километров звездных дорог. И на этом рубеже эпох я на границе империй, в давно любимой приграничной Нарве, перезимовав, почти уж не чаяв найти новую любовь, но иногда все же надеясь поймать старую. Нарвский портал любви будто и не работал. У меня было все что мне нужно, все о чем я мечтала. Уют. Пианино. Свобода. Труд. Творческие проекты и брейнсторминг. Новые коллеги и друзья. Быть может поэтому, тк притяжение бездны потеряло силу, я воскресла, и была бессмертна, и не хотела до конца приоткрывать завесу тайны о смысле всего что я делаю и мощи. Возможно это я нарисовала войну. Дабы изжить сразу все что мне было так ненавистно в современной россии, потерявшей совесть и чувственность. 

THE BEST OF BILL EVANS - BILL EVANS GREATEST HITS PLAYLIST - BILL EVANS ...

Смена парадигм

Весной особенно чувствуется зов дороги, призвание странническое, основа основ. Карта отшельник. «За знание и богатство платишь одиночеством». Пилигримы пережидали зимовку, получали копейки за сезонные работы и были таковы. Руна беркана, береза, женская руна, сила Венеры. Новое рождение.

В этом квакающем галками и тающими глыбами снега и льда мартовском межсезонье, прежде чем занырнуть в привычную область бездорожья, на время зависнуть в пустоте разразившейся войны. Чувствовать свое отчуждение и неспособность быть поборником неправды. Как и все последние годы. Правду нести тяжело. А если промолчишь, сделаешь вклад в копилку бесправия и безвольности и безутешную тоску бескрайних просторов дикой Евразии... Огромной территории, лишенной всякого смысла. Ввиду отсутствия высоких и смелых замыслов.

В начале весны собрать урожай. Инициироваться с зеленью. А это значит черпать молодость и новые смыслы. Услышать тишину на рубежах войны. Войти в новую дверь. Старый мир кончился. Я выбираю новый.

Я продолжаю вершить судьбы мира. Собираю урожай. Утопаю в зеленых лучах свежего пахучего масла. Молодого юга. Моры, эпидемии, войны. Брат на брата. Тайны тамплиеров, таро, древние дороги, продолжается ли мой путь? Или эта формация неминуемо рушится. Но я не рушусь вместе с ней. Я продолжаю двигаться, расти. Думать. Пусть и в зависании в пустоте разрывов формаций и парадигм. Рушатся башни. Пока не начали строить новые. Я точно прошла старый мир насквозь, сквозь время, я успела собрать последних светлячков. Я успела увидеть восток. И западный запад. Что впереди? В конце времен я буду играть свою музыку. Воин света. А пока что переоблачение. Что я чувствую сейчас? Обеспокоенность. Зажатость. Непонятость. Оставленность. То ли света стало меньше, то ли переоблачение, то ли смена парадигмы, то ли стала жестче. Свободнее. Расчищены пределы.

Успеть сделать все что возможно, вложить всю силу в поворот колеса. Убыстрить процесс, помочь смене парадигм. И зависнуть в безвременье отдаленных гулов войны. Не надо пытаться нащупать себя. Вот теперь можно и с нуля. И больше не надо напрягаться, никаких амбиций, пока что — закончилась нарвская зима. Светит солнце по весеннему ярко, течет река — времен, судеб. Лампы скоро потухнут, чтобы зажечься снова. Я готова к посадке нового урожая. Старый собран в начале весны. Все вокруг рушится, моры , эпидемии, войны, а внутри константа тишины. Я император, охраняющий свою территорию от чужих и от недругов. А нынче времена военные, опасные, смутные. Надо быть начеку, чтоб не потерять свой замок. Итак, что у меня есть, что осталось, куда движется мой корабль?

Unicorn Ensemble - Chominciamento Di Gioia (1994) [FULL ALBUM]

Новый мир

Время разделения, время разбоя, время жатвы. И ангел войны разрезал небеса красным. И появились вдали всадники. И протрубил горн. Будете спать в одной постели, меч правды, меч разделения пройдет между вами. И тогда одна берется, другая оставляется. И чувство временной отчужденности заполнит собой пустоту. Умерли все праведники. Мир вступил в новую фазу. В новый формат рая. Те старые, бессовестные остались в своем старом рае. И я к ним не хочу. Я выбираю новый мир. Вчерашний друг вдруг станет чужим. И падут небеса. И засияют на небосводе новые звезды.