Путь воина

В мороз и метель поехать за термоносками в Капитолий и очутиться в аллее пентаграмм. Войти в звезду. Продать золотой лом. Купить колечко. Починить мамин браслет, нацепить мальтийский крест. Купить благоухающий крест из Черногории, натертый маслом зверобоя из косовской вязи. Вложиться в золото и алмазы. Я и мир на пороге глобального перерождения. Своя воля, собранная в кулак. Богдо хан, барон Унгерн, Один, serial killers with the hearts made of diamonds, chinese guru with the heart of gold. Stonehedge. Руна защиты ангелов. Олово металл Юпитера. Башня Меркурий. Аквамарины, александриты, топазы.

Тает крещенский снег. Тает унылая лузерская надежда на помилование. Путь монаха перерастает в путь воина. И все же надо сбавить обороты и не забывать о небе. И оно просветит светом разума, и свободно зазвучит песня. Иногда снова думаю, что здесь в России ловить нечего, в Москве, обесточено небо, радиоволны заглушают мечту, отголоски мистерии заглушают машины и провода. Но все же молитва открывает все двери, хоть и на время. И все же есть момент в России отработки плохой кармы. Люди несут это бремя — некоторые радостно, некоторые обреченно, но все несут. Проблемы из-за того, что пьют много. Нехватка денег, смыслов, свободы. Терпение выше нормы. А зачем терпеть, когда можно просто жить?

Christmas at home

Перед Рождеством починяю желтый морской фонарь, чищу серебро. Столько энергии, что не могу спать. Навожу порядок у себя дома. Выпало много белого снега. В городе юности мне все по нутру. В сочельник толочь в ступе орехи, перец и кинзу для лобио. Родится Бог, ветхий днями младенец и распустятся все лепестки и зажгутся огни на дальних рубежах.

Всенощное Бдение в пюхтицком подворье — на пороге в храм мне дают денег и просят подать записки. Я вызываю в людях доверие. Медленно сама раскачивается люстра паникадило. Традиция продолжается даже без участия человека. 

В день Рождества выгулять пса, подарить ему кость. Сварить глинтвейн. Потом кормить уточек в парке. Обнимать ель и любимый святой дуб.

И все же только к Рождеству зажигаются лампочки души и волшебные фонарики и начинают пахнуть ёлки и мандарины как в детстве. Новый год это жалкая имитация, пародия на чудо. Не можете служить двум господам, маммоне нового года и Господу в вертепе родившемуся. Для святого семейства не нашлось места в гостинице, в этом мире. Чудо свершилось в яслях, то есть на ферме, в бедной обстановке, в окружении телят и лошадок. И волхвов, и пастухов, и ангелов. Вчера на всенощной в пюхтицком подворье сама раскачивалась люстра паникадило. В греческой традиции и в Сантьяго это большое кадило, которое раскачивается несколькими людьми и оно кадит весь храм. У нас эта традиция утеряна. После службы и прогулки пошла греться в гастромаркет балчуг и за соседним столиком сидела многодетная семья якутов с красивыми и рассудительными детишками. Это был словно привет со всех необъятных просторов рождественской России, потерявший многое, но не до конца.

Banksy and the Rise of Outlaw Art - Trailer

"Простоит до второго пришествия"

В Святки собираю комод, выкидываю старую мебель и ковролин. Устраиваю себе викинговское лежбище. Натираю полы. Закрываю глаза и вижу мировое древо. Уехала печальная одинокая униженная и оскорбленная странница, вернулся мастер. Собрать шкаф — побороть свои страсти. Артели мастеров масонов. Когда мучаюсь с шурупами звонит телефон, предлагают обучение на плотника. Главное — это мы сейчас, и весь мир вокруг нас. Все вокруг — свежевыпавший снег, огни, Воплотившийся Бог, - все для нас, для того, чтобы мы стали богами. Четверка — Троица плюс человек. Все вокруг — ступени духовного роста. Но мой плот, свитый из песен и снов всем моим бедам назло вовсе не так уж плох. Год золотого Тельца — календарь на Почте россии, где я отправляю посылкой свою книгу пилигрима в Санкт Петербург. Заказчик переводит мне 555 рублей на карту. Когда приходит время, то помогают все звезды.

В мире перевертышей интеллигенты призваны облагораживать зло, это в их руках и не зло вовсе. Потому что в сердце их пылает любовь.

Дом мой, словно заброшенный храм, сохранил в кулуарах реки воды живой, сохранил традицию. Реки были сокрыты, как оказалось под старым ковролином. По совету потенциального арендатора, дай ему Бог здоровья, который сказал «я бы выкинул ковролин, он собирает пыль, и всю старую мебель. Зачем она нужна? И книги». «Книги мои, я их не выкину». Сказала я, но все же две трети книг собрала в сумки, чтобы отнести в библиотеку. Книги эти были собраны мной и принесены домой как раз из библиотек, с полок буккроссинга. Я последовала его совету, и там, под ковролином, пыльным и вонючим, деревянный пол, живой, благодатный, помолодевший. И сразу дом задышал. И воскрес из пепла и жива традиция и легко молиться, несмотря на пластиковые окна, которые я винила в обездушивании дома. А все моя подруга художница, она как-то сказала «окна это душа. Выкинула деревянные окна, душа улетела». Каркуша. Просто время пришло и все звезды "за", и стоит Иверская Валдайская в том углу, где когда-то стояла она, когда даровалась мне молитва и благодатные слезы. И папа, снился, он молится за меня. Мученик Виктор, моли Бога о нас.

А квартиру я не сдала. Она мне самой теперь нужна. Это мой монастырь в миру. Прибежище и успокоение, вердикт: «простоит до второго пришествия».

Midnight Walker

Новый год

Открываю глаза и вижу старинный замок и быка,символ наступающего года. Автобус на пути к границе, остановка в Раквере. Я на пути домой, в Москву.  Переходный этап на пути к новой эре ознаменовался морами,гладами,катаклизмами,знамениями в небе. Этот год затвора, пандемии, научил ничего не планировать,то есть будто бы отрезано будущее. И мысли и устремления держатся в узде, будто едешь, а впереди дороги не видно. Покидаю Таллин в начале локдауна. Киоски на ратуше собирают, елка сиротливо стоит. Единственная точка с горячим глинтвейном у вируских ворот. Киоск жареного в корице миндаля.Милая живая эстонка в национальном костюме греет чайник с глинтвейном на газовой плитке. Томас светится на морозном солнце. Еда только навынос, и вывалился салат из бутерброда на морозном ветру. Можно есть в автобусе. На пути к папе и бабушке с дедушкой на лесное кладбище. Где я зажигаю белые свечи. Вот уже и Питер. Много живых людей. Среди них выделяются очень красивые старики. Благородные. Продавщица свиристелек в национальном костюме хз какого северного народа, громко звучит «айфон 100 рублей». Многие опаздывают на поезда, подходят к окну справочная и просят догнать. Люди спокойны и милы сердцу. Меня мчит Сапсан домой. В новый год я напиваюсь от усталости и просыпаю свою станцию. То есть в сам новый год я оказываюсь в метро, и я сплю. Я еду обратно и снова проезжаю свою станцию. Выхожу из метро, палят фейерверки, новый год наступил, а мне все равно. Я устала. Отсыпаюсь, плаваю в ванне при свечах, принимаю гостей. Жду Рождества и оно приходит тишиной в сердце и совершением чуда. И звезды и волхвы.. Перед Рождеством починяю желтый морской фонарь, чищу серебро. Навожу порядок у себя дома. Выпало много белого снега. В городе юности мне все по нутру. В сочельник толочь в ступе орехи, перец и кинзу для лобио. 

Всенощное Бдение в пюхтицком подворье — на пороге в храм мне дают денег и просят подать записки. Я вызываю в людях доверие. Медленно сама раскачивается люстра паникадило. Традиция продолжается даже без участия человека. 

В день Рождества выгулять пса, подарить ему кость. Сварить глинтвейн. Потом кормить уточек в парке. Обнимать ель и любимый святой дуб.