Хранители времени

Сотрясение мозга этим летом спровоцировало погружение в реальность юности, попадание во временной портал, пленка жизни открутилась почти на половину вспять… Почувствовать себя частью нового поколения, и хранителем всего лучшего, что было в 90… А до этого – детство в Таллине 70-80…годов.. И теперь все то, что было отобрано безжалостной судьбой по попущению Неба для становления ангелом света, строится с белого чистого листа.. И важно не нагромоздить то, что не нужно, а выбрать самое истинное, самое прекрасное для создания шедевра под названием новая жизнь. Нова Вита. Благодаря полученному опыту, благодаря свободе и отрешенности, можно выбирать только то, что выдержало испытание временем и обречено на бессмертие.. Отчасти. Как например жареные пирожки с мясом. Почти в точности такие же, как мы с бабушкой покупали на пути из школы домой, когда жили в центре Таллина на Розикрантси. Да, а еще все, что было продано с молотка, роздано или отнесено на помойку или сгнило в подвалах, теперь уже антиквариат. И манят антикварные аукционы.. и можно выбрать только то, что нравилось, только то, что представляет из себя художественную или концептуальную ценность… Книга с иллюстрациями Юри Аррака в витрине книжного напротив НИгулисте. Суур Тылл.. И параллельно его выставка в городской галерее. На выставке те же мифогенные мотивы эстонского этноса, в ветреной свободе.. Головы, словно доледниковые камни, в свободе динамики ветра и в свободе эстонского эпоса – земли, моря, крови… И он в дверях.. Напрашивается автограф художника в книге.. Но не в этот раз.. Альбом Тоомпеа, книга про накситраллей, ноты, марки, быть может музыкальные инструменты, пивные кружки с крышками, старые почтовые карточки. Пока все, а и глобусы, обязательно… Когда-то, потеряв все, мне приходилось питаться тем, что выбрасывала дорога, ночевать в старых заброшенных домах.. В церквях, монастырях.. Так был заложен фундамент моей антикварности. Когда-то мне пришлось с молотка продавать всю нашу старую мебель, антиквариат, дедушкин югенд стиль, папины интуристовские штучки, от которых веяло тонким советско прибалтийским развратом и стилем модерн. Паромы, варьете, виру, увеселительные заведения таллина, финны..

Так что мое детство – это антиквариат. А юность – это уже история.

Я подрабатываю в лавке колониальных товаров под названием «лавка историй». Лавка эта расположена в нижней купеческой части старого города на улице Нунне, 7.., что переводится с эстонского как монашеская, вернее монахиньская улица. Здесь и на суур клоостри когда-то был большой цистерцианский монастырь.. архангела Михаила. От него сохранилась церковь Преображения, которая перестраивалась много раз, навряд ли сейчас она напоминает ту, старую церковь. По соседству башмачник, шляпник, кондитерская, театр кукол..

А рядом с церковью Преображения огромная серая стена без окон, вернее несколько окошек есть, но они закрыты плотно деревянными ставнями. Из окошек скорее всего спускали мешки с мукой на веревках. Стена эта у меня всегда ассоциировалась с Кафкой, это привычный для меня ассоциативный ряд. А моя знакомая художница наивист изобразила эту стену на своей картине, и на переднем плане у нее пасутся ламы. Они будто уравновешивают серость, вносят абсурд и неразбериху в привычные схемы мировосприятия. Недаром моя подруга литовка раньше называла меня «мастер банальности».. , хотя скорее всего мастер патетики, мастер больших привычных истин.. , который влюблен в детали.. Утром, открывая лавку, я вывешиваю у входа фонарики со стороны улицы. Старый Томас проверяет, вывешены ли фонарики. Если они висят, значит все в порядке, старый город стоит, корабли заходят в порт, легенды живы, и ветер моря надувает паруса и помогает птицам летать. Иногда я подметаю у входа, иногда подметает старый башмачник.. «Что тут у вас за мусор? Не порядок. Эти старые засохшие цветы, трава в горшках. Ее надо убрать. Горуправа вас оштрафует». Ворчит башмачник.. Я киваю, я рада, я вплетена в картину мироздания. День начинается.

В дни, когда в порт заходят большие круизные суда, волна туристов иногда ответвляется от основного уличного потока и затекает в нашу лавку.. И я слушаю их журчание… И жужжание кофе машины, и шум нагревающегося молока. В нашей лавке уютно. Много маленьких деталей, оберегов, баночек, мешочков, камней, запах свеже-обжаренного кофе – все это создает особую атмосферу места.. Эклектика старой и бывшей в употреблении мебели и светильников, радио Таллин…В этом старом доме иногда доносятся странные звуки, и здесь какое-то время жил писатель Эдуард Вильде.

Моя пробудившаяся огненная симфония, - найдешь ли ты выход? Через мои пальцы и дальше по стволам мирозданья..

По радио поет сиплый прокуренный голос жизнелюбивой молодой француженки… Она выросла на улицах Парижа на гармониях Пиаф и Азнавура.

Я работаю в лавке историй только по выходным дням..  Но этого вполне хватает, чтобы не слишком устать и успеть немного соскучиться по пространству кофе и прекрасных деталей. Среди постоянных посетителей кафе - уличный музыкант, американец, мулат. Он играет и в холод и в дождь, стоя под навесом Балти Яама, железнодорожного вокзала с гитарой. Его песни меланхоличные, голос мягкий, свободный, он плавает в большом пространстве диапазона чувств и возможностей. Его песни разносятся эхом и невесомы, словно  полет чаек над плоскостью, уходящей в горизонт. Что забыл здесь этот человек? Он устал от имперства и выбрал скромное незаметное бытие в стране птиц, дождя и моря? Или он потерялся, заблудился немного? Он выглядит задумчивым и слегка грустным.. Как сказал один приятный молодой китаец, «в Таллине осенью чувствуется немного грусти, и это приятная грусть».

От этого же китайца из Гон Конга узнаю, что Гон Конг учится протесту против колониального большого соседа, у Эстонии. Китай, власть, богатство и мощь которого растет день ото дня, все сильнее сжимает кулак вокруг маленького развитого Гон Конга. «Сколько стоит билет до Гон Конга?».

Далеко ли до Гон Конга? Слишком далеко, чтобы оказаться там, быть может только мигом. И плюс отсутствуют веские причины. Зонты проплывают мимо. Шуршит кофемашина. Слишком поздно, чтобы что-то изменить. Но уже не надо убегать. И можно просто быть, и ощущать, и уповать. Слишком поздно, чтобы оказаться рядом, но можно обжечь немного взглядом или обжечься ненадолго, позволив втихомолку мечтать без звука и без боли, умолкнув. И если силу потеряет соль, мы будем есть без соли. Мы будем жить без света в фонарном долголетье. И будем ждать немного ненароком чьего-то голоса, звучащего из милого прекрасного далека.

Вот зажглись желтые фонари, листья светятся ярким желтым цветом. Фактура мокрой мощеной мостовой резко подчеркивается в светотени искусственного освещения. Старые камни наливаются соками осени и блестят многовековой мудростью. Бегу я после работы под проливным дождем… Выкидывая мусор из лавки, нахожу вверху мусорки кем-то выброшенную метлу с длинной голубой ручкой.. Нам нужна такая домой, я недавно думала об этом. Беру эту метлу и бегу по мокрым фактурным камням, налитым соками осени.. Дождь льет, но не мочит, я бегу слишком быстро. Метла привлекает взгляды прохожих. Некоторые улыбаются. Забегаю в магазин за хлебом. В кармане ровно на хлеб. Отправила деньги на аренду, а все заработанное вкладываю в антиквариат. Собираюсь оплатить свой хлеб на кассе, зажав метлу между ног, и вижу один евро на тарелочке, видно кто-то забыл, может девушка, которая мило мне улыбалась, она тоже покупала хлеб, передо мной. А кассирша быстренько этот евро берет и оформляет мою покупку. Я получаю хлеб бесплатно. «Хлеб наш насущный дай нам на этот день.» Вспоминаю, что бесплатный хлеб – это прерогатива пилигрима, а метла, быть может она словно пилигримский посох, который я всегда находила в дороге, тоже ознаменовывает собой некий духовный переход на новый инициатический уровень? Путь чистильщика тоже пройден? И они все сложены во мне, эти пути, словно крылья свободы, слои мирозданья, которыми я могу управлять, поднимаясь снизу вверх, и основательно проникая и захватывая некоторые сферы космоса и Духа.

Эстония в чем-то антипод России. Там излишняя свобода, плавно перетекающая в пофигизм, раздолбайство и некомпетентность.. Здесь – наоборот, излишняя щепетильность и аккуратность в вопросах на мой взгляд второстепенных, хоть и важных.. И это немного давит, эта щепетильность.. Когда на второй план отходят человечность, душевность, жертвенность. На хрена тогда нужна эта дисциплина, ради чего?.. Последний вопрос я задавала одной своей знакомой, карьеристке, упоенной свое работой топ менеджера и успехом.. Ради чего? Стоит ли это того? Стоит ли твоя бесценная душа этих кровью и болью зарабатываемых миллионов? Способна ли ты так чувствовать и понимать этот мир как раньше, так радоваться как будто впервые, способна ли ты снова быть невинной? И сколько раз нам дозволено терять свою невинность и потом снова ее обретать, как в том саду у церкви Марии Магдалины в Труа, когда колесо времени с треском повернулось вспять, но сначала был момент, зависший в безвременье.. И сквозь брешь вневременного разрыва полились откуда-то звуки ангельского хора.

Мы живем в такие времена, когда можно черпать энергию из девайсов, подключаясь к многочисленным средствам коммуникаций, предлагаемых нам цифровой эпохой.  В этом новом романтизме одиночества в сети, мы призваны открыть новые источники силы и древней премудрости, облаченной в светящиеся одежды идеальных проводов и неоновых беспроводных каналов. Человеку открываются доселе неведомые возможности самовыражения и самореализации. Главное, идти в ногу со временем, бежать, нестись и вовремя принимать сигналы из космоса о новых способах аккумуляции и выработки энергопотоков. И это все во имя любви. Во имя розы. Во имя новой невинности.